Эдуард Асадов - Поэма Галина
А разве час мой легче был в ту пору?
Недели две, как сняли бинт с лица,
И… будем откровенны до конца…
Мой "стан чудесный" превращался в гору…
С таким лицом куда мне было деться?
Но верилось: он любит… Ничего!
И чтоб в трюмо напрасно не смотреться,
Я закрывала попросту его.
И дождалась… Но говорить про это
Нет, право, ни желания, ни сил.
Припомни сам то "радостное" лето!
И вспомни только, как ты поступил…
Нет, я тебя, Андрей, не упрекаю.
Зачем упрек? Да в нем ли суть сейчас?!
Ошибка? Я ошибки понимаю,
Но тут все было хуже во сто раз!
Речь шла не просто про меня с тобою
И не про то, кто жестче, кто нежней
Нас было трое, слышишь, Громов, трое!
И третьему ты был всего нужней!
Не ты встречал тогда его с цветами,
А Варя… друг, сердечная душа!
Не ты сидел бессонными ночами,
Склонившись над кроваткой малыша.
Порой хворал он… Тронешь ночью темя,
Оно огонь… Губешки шепчут: "Пить!"
А ты, быть может, с кем-то в это время…
Да нет, чего уж… Хватит говорить!
И что за толк, что ты на нас порою
Глядишь, былое вспоминая вновь.
Без громких фраз, пойми хоть раз душою,
Ты сам все предал: сына и любовь!
Такому трудно отыскать забвенье,
Вчера ли то случилось иль давно.
Любовь хрупка. И после оскорбленья
Пусть и жива — не та уж все равно!
Тебе сегодня худо. Понимаю.
Не потому ль ты и пришел сюда?
А если бы, скажи мне, та, другая,
Была б добрей и лучше, что тогда?
Постой, не спорь! Резка я, может статься,
Могу же я хоть раз такою быть!
Ведь ты пришел в нелегком разобраться,
Пришел узнать, смогу ли я простить?!
У женщин не всегда хватает силы
Быть твердыми. Поверь мне, я не лгу.
Что ж, за себя б я, может, и простила,
Но за него не в силах, не могу!
К чему смягчать? Не хмурься и послушай.
Пойми хотя бы сердцем наконец:
Предатель-муж почти не муж, Андрюша!
Отец-предатель вовсе не отец!
Глава XII
Решай, Галина!
Пять лет недавно минуло Сережке.
Он в той счастливой, боевой поре,
Когда любая палка во дворе
Легко летит то в птицу, то в окошко.
Над ним шумят седые тополя,
Сияет солнце что ни день щедрее,
По-майски улыбается земля,
Задорною травою зеленея.
В углу двора, где тает бурый снег
И прячется последняя прохлада,
Большой ручей, звеня, берет разбег
И мчит к воротам пенистым каскадом,
И здесь с Алешкой, лучшим из друзей,
Борясь с волной и свистом урагана,
На время превращается Сергей
Из пацана в лихого капитана.
Пусть не фуражку носит голова,
Не бескозырку с надписью "Грозящий",
А просто шлем, и то не настоящий,
С полоской букв: "Вечерняя Москва".
Не в этом суть, а в том, что "храбрый флот",
Не раз бывавший в гибельных сраженьях,
Идет сейчас отважно на сближенье
С "врагом", что в страхе замер у ворот.
Но в миг, когда раздался первый выстрел
И в воду рухнул "вражеский матрос",
Алешка вдруг задумчиво присвистнул
И, посмотрев направо, произнес:
| A | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н |
| О | П | Р | С | Т | У | Х | Ц | Ч | Ш | Э | Ю | Я |